Akulina Глава 3
Отработав ещё два дня, Жанна с чистой совестью сидела дома – хотелось отдохнуть, расслабиться. Кроме того, последняя насыщенная неделя и новые рабочие дни снова наполнили её впечатлениями и эмоциями и немного сдвинули на второй план поиски иных миров. К чему что-то искать, когда рядом уже есть твоя жизнь, твоя судьба? Другой мир снова начинал казаться слишком далёким и сказочным, чтобы его можно было обнаружить второй раз.
На столе среди тетрадок, найденных в коробках бабки Гвенды, теперь лежала и книга в потёртой жёсткой обложке – Жанне разрешили брать на дом любые тексты, и она сразу же этим воспользовалась. По привычке, принесённой из того своего дома, она сделала себе чай и пару бутербродов и уселась читать «Узелковое гадание».
Книга оказалась интересной. В ней говорилось о том, как можно использовать бечёвку для гаданий – нужно было завязывать узелки, тем самым создавая некоторые формы и очертания. К сожалению, у Жанны её не было, но она решила обязательно её купить и попробовать сделать что-нибудь из предложенного.
Впрочем, через пару часов она уже забыла и об отсутствующей бечёвке, и о гаданиях, да и о самой книге, потому что голову сверлил один и тот же вопрос: «А вдруг?..», – она никак не могла забыть разговор с Иваном и, главное, с бабой Зоей. Что, если она на самом деле потом будет очень жалеть о том, что даже не попыталась ничего узнать о своих родственниках в этом мире? Пусть была какая-нибудь нелепая причина, чья-то злая прихоть, по которой её переправили в этот мир, – это бы одно так её не интересовало. «Но ведь и бабка Гвенда, похоже, жила здесь – Мари говорила об её отсутствии в том мире… Так, может, тут остались её следы, которые сумеют рассказать, что же произошло на самом деле?», – подумала Жанна.
Она взяла сотовый, но, нерешительно покрутив в руках, положила на место. В последнем разговоре приёмные родители ясно дали понять, что не желали бы ещё с ней говорить, так что новая беседа по телефону могла просто не состояться. И если она действительно хотела хоть что-то узнать о своей настоящей семье, то должна была ехать прямо к ним домой – тогда они будут вынуждены уделить ей время.
Ещё немного она побродила по комнате, раздумывая, но на самом деле решение было уже принято. И вскоре медленно, будто всё ещё мечтая передумать, она собралась и ушла.
У дверей своей бывшей квартиры, где она провела всё то детство, что помнила, Жанна задержалась – она всё никак не могла решиться и нажать на звонок. Только когда этажами ниже послышались шаги, она быстро надавила на кнопку. Раздался бьющий по нервам пронзительный звон, и она немного отступила назад.
Она нещадно теребила в руках длинный ремень снятой с плеча сумки и смотрела в пол. И снова чувствовала себя маленькой, слишком маленькой, чтобы требовать ответа на вопрос, который и так уже когда-то задавала…
В квартире послышались шаги и женский голос. Металлическая дверь со скрежетом отворилась.
– Привет, мам, – попробовала улыбнуться Жанна. Пальцы сжались, вцепившись в ремень сумки, и замерли, словно она вовсе никогда не нервничала. Но сердце стучало так громко, что казалось, будто это кто-то с силой швыряет камень о скалу, заставляя эхо кричать в ответ.
Бровь женщины приподнялась.
– Я думала, мы в прошлый раз уже поняли друг друга.
– Точно, – кивнула Жанна, проглотив застывший в горле комок. – Я помню, ты мне не мать, это я просто по привычке… Мне поговорить нужно.
Та нерешительно оглянулась на пустой коридор позади себя, будто в поисках поддержки, и, подумав, нехотя отодвинулась от двери, и Жанна вошла. В глаза ей бросилась знакомая обстановка, и на первый взгляд показалось, что всё осталось почти, как раньше. Но всё же и что-то изменилось…
Она всегда думала, что с её уходом детских вещей здесь больше не будет. И действительно – всего, что она знала, её игрушек, лежащих то тут, то там на полках и спрятанных в шкафах, как она любила, теперь не было. Но какие-то детские вещи – те, которые она никогда не видела, – лежали повсюду.
С удивлением она посмотрела на мать Веру, и та, поняв её взгляд и едва сдерживая гордость и радость, произнесла:
– Да, теперь у нас есть наш ребёнок.
Она так и выделила это слово – наш, будто намекая, что Жанна никогда и не была с ними, никогда не была их.
Жанна смотрела спокойно. Она знала, что не будет плакать, не позволит себе. Зачем? У неё есть компас с золотой стрелкой, у неё есть настоящий кровный родственник Жан, хоть он сам об этом ей ещё не сказал, есть Мари и Аллен, даже если тот пока ещё её не вспомнил. А эти люди правы – они чужие, это надо признать, хотя они и жестоки в своей правоте.
– Мне нужно узнать о своей семье, – сказала она и, не дожидаясь приглашения, присела на стул. – Вы забрали меня из детдома. Какой это был детдом, где документы, по которым я туда попала?
Она вдруг даже сама усмехнулась своему спокойствию – она поняла одно: теперь это её жизнь, и она имеет право и будет требовать, чтобы рассказали всё, что ей нужно, и никуда не уйдёт, пока не получит эту информацию.
– Я думала, ты больше к нам не придёшь, – тихо, осторожно посмотрела на неё Вера Геннадьевна: она никогда не видела свою послушную приёмную дочь такой решительной.
– Не беспокойся, больше и не приду – если расскажете всё, что знаете о моих настоящих родственниках!
Та помолчала. Сначала в её лице появилась какая-то нерешительность, будто она не знала, как начать рассказ, но потом она быстро ушла в другую комнату и через пару минут вернулась с небольшой коробкой.
– Вот, тут всё, что нам дали вместе с тобой. Забери и больше ни о чём не спрашивай – ищи ответы здесь, а нас не трогай!
Эти слова показались Жанне странными. Мельком взглянув на пыльную коробку, она молча посмотрела на мать – слишком непривычно было видеть её поспешность, это необычное выражение какого-то опасения и даже страха на её лице.
– Там все твои документы, – нетерпеливо добавила та, видя, что приёмная дочь будто сомневается в содержимом картонного бокса. – Это твоя коробка, бери!
– Хорошо, если так, – наконец, кивнула Жанна.
Она сама не понимала, почему продолжала вот так стоять: вроде она уже получила всё, что хотела, но её почему-то заполонило странное ощущение – будто её обманывают или что-то не договаривают… Может, это от того, что от неё слишком явно пытались скорее избавиться?.. Но за это их ни к чему было винить! – каждый сам выбирает, как он относится к людям и что готов дать другим от своего душевного огня. Ей просто немного не повезло…
Подавив глубокий вздох, не желая показывать свою слабость бывшей матери, она подняла коробку.
– А пакета… – начав, тут же осеклась она, вспомнив, что гордо решила ничего у них не просить, кроме того, что на самом деле принадлежит ей.
– К сожалению… – тут же развела руками Вера Геннадьевна, нетерпеливо выпроваживая её.
– До свидания! – по привычке напоследок сказала Жанна и за быстро закрывшейся дверью услышала отголосок:
– Прощай!
Она снова была одна на лестничной клетке. И всё же теперь ей было не так одиноко, ведь руки крепко сжимали собственную, родную, детскую коробку… Только не ту, в которой хранятся игрушки, а просто такую, которая сама была будто символом детства – она была из того времени, когда Жанна была ещё мала и, как бы там ни было, по-детски счастлива.
Вернувшись домой, она с нетерпением протёрла и сняла крышку. Как и обещала мать Вера, внутри лежали документы – выписки из детдомовских книг, медицинская карта, небольшой альбом. Заметив его, Жанна сразу перевернула твёрдую обложку. Внутри оказались её детские снимки, те, что были сделаны после детдома, в приёмной семье. С грустью увидела она, что даже фотографии с совершеннолетия были спрятаны сюда же! – ни одну из них, ни одно из её изображений приёмные родители не оставили себе. Было очевидно, что с ними всё кончено…
Она заставила себя закрыть альбом и взять папку с документами из муниципального учреждения «Светлячок». «А вот и адрес…», – увидела она, но это был адрес лишь самого учреждения, а контактов и имени прежних родственников указано не было.
«… мало помнит о своей прошлой жизни… Возможны проблемы с памятью, рекомендуется медицинское обследование…», – прочла она дальше в отчёте, приложенном к документу о приёме Жанны Белозёрской в детский дом. «Надо же… Никогда на память не жаловалась!», – удивилась она и, отобрав несколько документов, спрятала остальное обратно.
Ехать сегодня было уже поздно, и она с удовольствием отложила поездку, надеясь к утру немного собраться с мыслями. Правда, это не удалось – всё это время Жанну снова мучил вопрос: нужно ли поднимать пыль времени и искать родственников? Она ведь и так знала, что они жили в другом мире, том, что она нашла в конце весны… Всё же, когда настал новый день, принятого решения она не изменила и отправилась прямо по адресу «Светлячка».
Пройдя через калитку во двор трёхэтажного здания, она поняла, что не чувствует ничего: точно также спокойно она ходит по улицам, заходит в общественные места, видит незнакомых людей… Ничто не отозвалось ей, будто она вовсе никогда здесь не бывала. Только шум ребятни – сначала на улице, потом и в здании, – напомнил кое-что, но это были лишь воспоминания об играх во дворе её дома и о школьных переменах.
Найдя кабинет директора, она осторожно постучала и заглянула внутрь. За столом, заполненным бумагами, сидела пожилая женщина.
– Вы кто? Новая воспитательница? – жёстким голосом, совсем не подходящим её округлой внешности, спросила та и даже подалась вперёд, чтобы впиться в кандидата острым взглядом.
– Нет, я сама по себе, – ответила Жанна, надеясь, что та смягчит взор, от которого становилось неуютно. – Меня удочерила приёмная семья, когда мне было пять, а до этого я жила здесь. Вот мои документы – хочу найти тех, кто меня сюда отдал, настоящих родственников…
Директор пролистала документы.
– Семья хоть хорошая попалась?
– Да, очень, – сглотнула Жанна подступивший к горлу комок. – Но кровных тоже хочется найти…
– Понимаю. Родственники – это чем их больше, тем лучше, – кивнула та и поднялась.
Дойдя до двери, она оглянулась на следящую за ней взглядом Жанну.
– Чего стоишь? За мной иди! – посмотрим в архиве.
Та послушно пошла. Она уже не обращала внимания на её грубоватый голос и думала только о том, что настаёт момент, когда она точно выяснит, будет ли шанс отыскать в этом мире кого-то из членов семьи, или уже нет. В её документах адресов и имён прописано не было, а найдутся ли они в архиве, она не знала, но это была её единственная возможность хоть что-то узнать.
Директор неторопливо открыла запертый на ключ кабинет. Внутри помещение немного походило на библиотеку – у стен стояли невысокие шкафы с картотекой. Она ещё раз взглянула на документы, что дала ей Жанна, и отыскала букву «Б».
– Белозёрская… Жанна. Карточка есть, а архив сейчас посмотрим, – произнесла она.
Жанна промолчала, поняв, что ответ не требуется, и продолжала терпеливо наблюдать, как неспешно та подходит к шкафу, сплошь уставленному толстыми папками.
– Вот и документы приёма, – отыскала она нужную по жирному номеру на боку. – Сейчас посмотрим, кто тебя привёл…
Спокойно присела она за стол и открыла папку. Медленно она водила пальцем по бумаге, переворачивая лист за листом, а Жанну внутри всю как будто жгло от нетерпения и ожидания.
– Нашла, вот здесь… – наконец, произнесла та и подняла голову. – Что-то у тебя щёки горят. Любимый вспоминает, а?
Жанна заставила себя улыбнуться директрисе, не знающей о беспощадности своей шутки, и подошла к столу, чтобы склониться над открытым листом.
– Вот тут… – снова провела та невыносимо медленным пальцем по бумаге. – Игнатьевский район, село Часовщики, улица Узловая, 17, Белозёрская Галина Викторовна.
– А это что? – ткнула Жанна пальцем в странные даты.
– Это значит, повезло тебе! – спустя всего лишь месяц тебя семья новая и нашла!
Жанну немного резануло слово «повезло», но она кивнула, соглашаясь, и, торопливо переписав данные, перепроверила, чтобы не допустить ошибок; а после покинула «Светлячок».
Ей было радостно, когда она шла домой – в сумке её был листок с адресом, словно напоминание о ещё одном доме, где, возможно, она тоже когда-то жила, и оттого всё казалось радужным. На неё нахлынуло даже какое-то воодушевление, так что хотелось прямо сейчас же туда отправиться – в село с незамысловатым названием Часовщики. Но в ближайшие дни она должна была работать, и поездка откладывалась.
А когда она вернулась домой, в ней не осталось уже ни недавнего довольства, ни какого-то спокойствия… Поразмыслив, она поняла, что всё складывается не так, как ей мечталось: она ведь думала, что поход к приёмным родителям откроет завесу её прошлой жизни, расскажет что-нибудь о настоящей родне, и что эта информация поможет открыть дверь в тот мир, куда она хочет вернуться. Но она посетила их – и получила лишь адрес учреждения, где её когда-то приютили; посетила учреждение – и снова в итоге у неё был только новый адрес и ничего иного, даже подтверждений, что кто-то или что-то всё-таки осталось в том селе.
То, что в документах было указано такое имя – Галина Викторовна, её не смутило: она сразу вспомнила, что «Галина» было написано и на одной из фотографий бабки Гвенды. Тем более не казалось странным и название выбранного ею для жизни села: Часовщики.
Снова повертев в руках часы, которые раньше хранились в коробке с вещами Гвенды, Жанна сравнила время с тем, что было на других. Но часы-двойники держались на той же дистанции и продолжали спешить, и она со вздохом поставила их на место.
Документы, полученные от приёмных родителей, она упрятала обратно в коробку. Она не хотела больше туда заглядывать – внутри не было ни одной её игрушки, ни одного лишнего предмета, который они могли бы сохранить в память о ней, ничего личного, интересного, кроме…
«А что это?», – она недоверчиво потянула за блестящий краешек предмета, застрявшего между картонными слоями дна. Собой он напоминал ручку для письма, но совсем не такую, какой была та, с головой дракона. Эта была явно металлической, гладкой и такой блестящей, как будто только что была отмыта и вычищена. При этом она казалась очень лёгкой, почти невесомой, и было сразу ясно, что внутренний стержень можно менять – он просто вытаскивался за чернильную головку и менялся на другой или, возможно, заливался свежими чернилами.
Жанна долго вертела её в руках, пытаясь разгадать, есть ли на ней чьё-нибудь изображение. Но рисунок, если по задумке мастера и присутствовал, был таким абстрактным, что она видела лишь линии, которые по кругу опоясывали площадь ручки сверху вниз волнами.
Она была холодной. И вскоре Жанна заметила, что холод этот, даже после нахождения в её руках, не уменьшился, и ей стало некомфортно. Осторожно положив эту ручку в нижний ящик стола, из среднего она достала ту, с драконом. Эта была совсем другой – какой-то тёплой; или, может, так лишь казалось из-за тёмно-коричневого тёплого цвета, или потому, что на ней был дракон, всегда связанный с огнём…
В другой комнате раздался звук. Жанна сначала дёрнулась, но тут же поняла, что это не будильник, а сотовый, и, неторопливо положив ручку на место, пошла к нему.
На линии была Марина. Говорить с ней не хотелось, и это состояние сомнения, когда ты не знаешь, отвечать на звонок или нет, было для Жанны странным. Она никогда не сомневалась в таких вещах: звонят – нужно брать трубку; не звонят – если надо, звони сама, если не надо – не звони. На все прямые вопросы были прямые ответы. Но после посещения того мира, она уже не понимала, что с ней происходит. В её мыслительных процессах как будто сломалась старая шестерёнка или завелась новая, которая меняла привычный и единственно верный, определённый путь механизма. И теперь, когда на дисплее перед ней высветилось имя бывшей коллеги, она несколько очень длинных секунд размышляла: а стоит ли отвечать на звонок?..
Всё же прошлые привычки взяли верх над нежеланием общаться с тем, с кем общаться, казалось, было не о чем, и она нехотя провела пальцем по экрану.
– Ну, привет! – голос Марины был слишком радостным. Она явно была чем-то взбудоражена.
– Привет, Марин! Хочешь пригласить меня погулять, в кафе?.. – нерешительно уточнила Жанна, вспомнив, что бывшая подруга раньше только это и предлагала.
– Не, нет… – чуть не поперхнулась та. – У меня к тебе дело есть. Тебе ведь нужны деньги?
«Хочет предложить работу?..», – задумалась Жанна: теперь, когда у неё уже была подработка, оставалось только отказаться, но она тут же подумала, что лишние деньги бы ей не помешали.
– А что нужно делать?
– Ничего, просто сдай мне комнату!
– Тебе негде жить? – удивилась она.
Марина помолчала, подбирая слова, чтобы не сболтнуть лишнего, но ей это не особо удалось, и она продолжила, не скрывая радости:
– Представляешь, я познакомилась с таким мужчиной!.. Это просто судьба! Я знаю – это мой человек; такой красивый, такой душка…
– А причём тут я? – не дослушав, спросила Жанна. Внутри неё снова закипели страсти – она вспомнила тот вечер на набережной и серые глаза Аллена, и на её душу будто плеснули кипятка.
– Он приехал из другого города, и ему нужна на время квартира или комната, – немного оскорблённо из-за того, что её перебили, ответила Марина. – И в этом районе ему удобнее всего, а здесь из моих знакомых только у тебя есть свободная комната.
– А у себя почему место ему не предложишь?
– У меня хозяйка не разрешит. Да и… Я предлагала, а он, как это… Сказал, что слишком меня уважает, чтобы вот так сразу после знакомства переезжать ко мне, – замялась она.
– Понятно. Но, пожалуй, и я не смогу сдать.
– Да что ты?! Я уже сказала ему, что ты согласна!
– Но ведь меня ты только сейчас спрашиваешь…
– А ты согласись! Я тебе по-дружески помочь хотела – ты говорила, у тебя денег нет, а теперь так легко от них отказываешься! Он же немало заплатит, а тебе за это даже работать не придётся, деньги просто так возьмёшь!
Она даже назвала сумму чуть больше той, что изначально собиралась отсчитать из тех денег, которые новый знакомый уже дал ей для оплаты. Но Жанна всё сомневалась, пытаясь понять, как же поступить. Комнату сдавать она не желала, и не потому, что в квартире было что-то ценное – просто она привыкла жить одна и не могла представить, каково это: когда рядом будет находиться чужой незнакомый человек. При этом он будет пользоваться её жилплощадью, а вся ответственность за данное место всё равно останется на ней самой, что бы он ни натворил… Но и вопрос денег мучил её тоже. Конечно, она надеялась, что село, где жила бабка Гвенда, будет последним пунктом в её поисках, и она сразу сумеет вернуться обратно, в свой дом, где не будет ни в чём нуждаться. Но всё могло сложиться и по-другому, и она это понимала. Несмотря на свою надежду и даже веру, что указанное в документах имя Галины Викторовны Белозёрской является именем в этом мире бабки Гвенды, она не отбрасывала мысль, что это может быть и не так. И тогда никто больше в этом мире не расскажет о её прошлой жизни, о её настоящей кровной семье, никто не сумеет помочь вернуться в тот, второй, мир. И, конечно, в этом случае ей бы очень пригодились любые деньги, да и работу пришлось бы сменить на более оплачиваемую…
«Но только, когда не будет надежды…», – отметила она про себя напоследок и, наконец, перебила излияния Марины, которая не прекращала взывать к её алчности.
– Убедила, мне действительно нужны деньги! Только вот в конце недели мне надо уехать; пока не знаю, на сколько – может, на пару дней… Когда вернусь, тогда и смогу впустить твоего приезжего.
– Через неделю?! – возмутилась та. – Да ты понимаешь, что он за это время просто найдёт какую-нибудь другую квартиру?!
Мысленно, конечно, она добавила, что тогда ей самой придётся возвращать полученную от него оплату. А ведь некоторую её часть она уже благополучно потратила, вовсе не предполагая, что Жанна решит отказаться…
– Ты запусти его сначала, а потом и езжай, куда хочешь!
Она продолжала настаивать, но Жанна не соглашалась. Она должна была отправиться в село!
Марина раздражённо бросила трубку, а Жанна снова удивилась самой себе – ей было почти спокойно. А ведь раньше она и позавидовала бы подруге, что та нашла своего мужчину, и порадовалась бы вместе с ней, что можно вот так, не работая, сдать комнату и получить денег, и даже поругалась бы, если бы в беседе они зашли в тупик, как сейчас… Но теперь ничего этого не было. Внутри неё было вполне спокойно, будто весь прошедший разговор прошёл на нейтральные темы, нисколько её не задевающие.
«Больше она никогда мне не позвонит!», – почему-то усмехнулась она и снова задумалась: было ли это приятным или неприятным, или каким-то ещё? Или даже то, что она вот на таких раздражённых нотах, – хоть и не со своей стороны, – закончила разговор с тем, кого в недавнем прошлом считала подругой, теперь уже не имело никакого значения?
«А если бы это была Мари?», – вдруг подумала она и тут же грустно вздохнула: «Ах, если бы это была Мари!..».
Марина действительно больше не звонила, видимо, весьма обидевшись на её несговорчивость, но всё же недолго – через два дня на телефоне Жанны снова нарисовался знакомый номер.
– Да, привет? – осторожно произнесла Жанна в сотовый, уже на своём рабочем месте, не зная, чего ждать от этого звонка.
Но та снова была в очень хорошем настроении, и даже через трубку было слышно, как она довольна.
– Я договорилась! Он согласен подождать, пока ты вернёшься. Нашёл, где пожить несколько дней, в другом районе… Но ты уж не подведи!
– Что ж… – аргументов в противовес на ум не приходило, и Жанна нерешительно согласилась. У неё ещё оставалось какое-то сомнение, но она всё же пообещала, что сразу позвонит, когда вернётся обратно после поездки.
«Ну, если что, скажу, что обстоятельства изменились и комнату сдать не смогу…», – подумала она, что при желании ещё сумеет отказаться, но тем же вечером Марина этот её план подпортила, без предупреждения заявившись к ней домой.
– Я оплату принесла, – прямо с порога, запыхавшись, объявила она и протянула деньги – гораздо больше нынешней зарплаты Жанны за целый месяц. И, не удержавшись, вытащила прямо из её рук пару купюр, мысленно добавив их к тем, которыми уже успела раньше вознаградить себя за заслуги, – только возьму чуть-чуть себе, если ты не против, ну, за посредничество…
Жанна несмело усмехнулась, думая о своём: конечно, деньги – это было хорошо, но она до сих пор не знала, правильно ли поступает, принимая их сейчас… Ведь если бы она сразу же из села Часовщики, куда собиралась съездить в ближайшее время, переместилась бы в тот, другой, мир, то никакого постояльца и быть бы в её квартире не могло!.. И всё же, глядя на купюры в своей руке, она вдруг поняла одну неприятную жгучую мысль – она, похоже, просто не слишком верит в то, что поездка в село ей поможет…
Рабочие дни пролетели быстро и интересно – вместо ожидания читателей на месте библиотекаря Жанна помогала разбирать и переписывать книги. Какие-то были ей знакомы, в основном из детства и школьной программы, а какие-то она видела впервые и, открывая их, просматривая картинки и тексты, ощущала неведомое раньше чувство – прикосновение к чему-то новому, к миру букв и слов. Они открывались перед ней заново, будто она никогда раньше и не знала, что это такое, и рождали в ней новый интерес и мысли.
Когда же в один из дней выяснилось, что Ивану нужно взять выходной, Жанна тут же предложила его подменить, без дополнительной оплаты; а после и в свой выходной вышла на работу…
Конечно, ей не хотелось разбираться с собственными чувствами, размышлять, почему она так поступила – снова отложила поездку в село, решив, что нужно работать… Гораздо приятней было думать, что она сделала это из добрых побуждений, чтобы помочь Ивану. На самом же деле ею двигал огромный страх – слишком страшно было отправиться в это село, в то место, которое могло сдёрнуть тёмное покрывало незнания и залить светом её прошлое. Она не могла быть уверена, что сумеет потом спрятаться от этого света, если захочется расслабить глаза от его резкости, что сможет сбежать от полученного знания, если оно не принесёт ей радости… Нет, она боялась об этом даже думать! И самым простым и безопасным было отодвинуть, пока возможно, этот момент подальше, забыться, забыться и не вспоминать о том, что может произойти!..
Конец ознакомительного фрагмента.